Первый шаг мастера призраков

В моём любимом стихотворении Осип Мандельштам провозглашает, что идёт в вертепы чудные музеев и там дивится Тинторетто пёстрому – за тысячу крикливых попугаев. Пёстрому Тинторетто и я бы подивился, потому что Тинторетто, он же Якопо Робусти, заслуживает какого угодно эпитета, но не «пёстрого», ибо одно из наиболее характерных качеств его картин – тщательно выверенная и очень экономная гамма цветов, иногда доходящая почти до монохромности. Стоит ли добавлять, что и попугаев, хотя бы и крикливых, на его картинах нет? Это, собственно, ещё одна ложноклассическая шаль, наброшенная на москошвеевский пиджак. Осип Эмильевич, так и не прочитавший список кораблей дальше середины, обожал становиться в позу эрудита, а в результате литературоведам приходится сконфуженно объяснять читателям, что там, где у господина Мандельштанова написано «Федра», следует читать «Медея». Или Ифигения. Семиотическая загадка такая.

Я склонен полагать, что никакой семиотической загадки тут нет, а Мандельштам перепутал Тинторетто с Тьеполо, у которого попугаев более чем достаточно, и краски которого, при некоторой семантической небрежности, можно назвать «пёстрыми». Ну да, оба венецианцы, оба живописцы, оба гении, оба в энциклопедии на букву «Т». И вообще, мало ли в Бразилии Пэдро!

А возвращаясь к колориту Тинторетто, могу сообщить, что в мастерской художника висел плакатик «Рисунок – как у Микелеанджело, колорит – как у Тициана». Вот такие ориентиры были у Якопо Робусти, чей отец был красильщиком (потому и прозвище у него – «Тинторетто») и который умер в 1594 году, в возрасте приблизительно семидесяти пяти лет.

Он и вправду учился у Тициана, но всего десять дней, после чего милейший Тициан Вечеллио пинками выгнал Якопо за дверь. У кого пришлось учиться технике живописи будущему гениальному художнику, история умалчивает, но выучился Тинторетто хорошо: первая же его заказная картина «Чудо Святого Марка» вызвала дикий скандал. Заказчики орали, топали ногами и требовали переписать две трети картины, а художник угрюмо отмалчивался. Слухи о странности «Чуда» моментально разлетелись по Венеции, в мастерскую повалила толпа зевак, чтобы посмеяться, увидевшие картину пересказывали увиденное тем, кто ещё не побывал у Тинторетто, и, с удивлением прислушиваясь к собственным словам, обнаруживали, что не столько высмеивают, сколько удивляются неожиданному впечатлению. Настроение посетителей сменилось, теперь сюда шли, чтобы восхититься. В конце концов до заказчиков из Скуола Гранде ди Сан-Марко дошло, что они получили в своё распоряжение настоящий шедевр.



С тех пор у Тинторетто не было проблем с поиском заказов на картины.

Сейчас, из нынешней перспективы развития изобразительных искусств, трудно понять, что именно показалось тогдашним зрителям скандальным до истерики, потому что находки Тинторетто плотно, без зазора, без отклонений, предвосхитили развитие живописи на четыреста лет вперёд. Тинторетто в эпоху маньеризма открыл художественные принципы барокко, постимпрессионизма, экспрессионизма и сюрреализма, а «Чудо Святого Марка» смотрелось в далёком 1547 году так же эпатажно, как «Авиньонские девушки» в 1907 и «Черный квадрат» в 1915.



Фигура ангела, пикирующая на толпу горожан, и бешеный вихрь жестов толпы, где каждый тип четко индивидуализирован и психологически проработан, совершенно не в духе усталых надломов позднего Ренессанса или маньеризма, с его скрытой ироничностью и подчёркнутой дистанцией между живописной композицией и точкой зрения наблюдателя-вуайера. Тут, у Тинторетто, мы оказываемся в толпе, нас толкают, машут руками прямо перед нашим носом, и мы, собственно, не знаем, в какую сторону смотреть, где происходит главное действие. Мы дезориентированы. Мы свидетели чуда, но в момент его совершения мы смотрели не в ту сторону. Нам приходится отойти от гигантского полотна подальше, чтобы понять происходящее, но и тут мы отхватываем лишь часть общего действия. Это шокирует.



Тщательно проработанные детали приковывают внимание, а безупречно выстроенная композиция полотна направляют наш взгляд по заранее продуманной траектории, которая лишь на первый взгляд кажется хаотичным метанием, но на самом деле увренно ведёт нас к ключевым точкам «Чуда». На эту картину надо смотреть долго, только тогда она становится понятна целиком и полностью, и только тогда «Чудо Святого Марка» раскрывается нашим глазам как единое целое.



Но главное, что поражает в картине, это мощное вторжение в повседневность потусторонних сил. В нашей Вселенной разрыв – и в прорезь устремляется поток дикой энергии, сметающий законы природы. Чудо, изображённое на этой картине, обрушивается на персонажей - и на нас - подобно катастрофе.

«Чудо Святого Марка» гениальная картина, но она была лишь первым шагом Тинторетто к вершинам своего мастерства.